Игорь Павлович Обросов
Основоположник «сурового стиля»
Игорь Павлович Обросов
Семилетним мальчишкой (родился 23 мая 1930 года) Игорь Обросов был свидетелем того, как в 1937 году чекисты ночью пришли в их квартиру и арестовали отца, которого он больше никогда не увидел. Павел Николаевич был выдающимся хирургом, профессором, директором Института им. Н.В. Склифосовского. В одном из последних интервью сын вспоминал: «Отец после революции был комиссаром здравоохранения Сибири, основал там Омский мединститут. В 20—30-е годы он создал первые сибирские курорты: Белокуриху, Боровое. Будучи директором Института Склифосовского, он пересадил «скорую помощь» с гужевой тяги на автомобили, перестроил всю территорию, сделал подземные ходы между корпусами, поставил два новых хирургических корпуса… Он был очень деятельным человеком».
Мать будущего художника Татьяна Серова, родом из деревни Большое Рашино нынешнего Молоковского района Тверской области, была талантливым художником-акварелистом, но стала доктором, во время войны работала главным врачом в военном госпитале, повидала много смертей и трагедий, спасла сотни жизней. Репрессированный старший брат Андрей Обросов в годы войны бежал из лагеря на фронт, под Сталинградом был ранен, снова попал в заключение, проведя в целом пятнадцать лет жизни в лагерях. Воевали четверо других братьев. Игорь в полной мере пережил «годину народных испытаний». Голодом, бездомьем и скитаниями было наполнено его детство.
Сын «врага народа» окончил в 1954 году Московское высшее художественно-промышленное училище и стал художником. Он считается основоположник «сурового стиля» в советской живописи. Игорь Павлович вспоминал: «Мы начинали во времена, когда искусство выполняло жёсткий партийный заказ, выдавая желаемое за действительное. Художники писали своих «кубанских казаков» — «Колхозный праздник», «Хрущёв приветствует рабочих-строителей», «Хрущёв на целине». А для нас, особенно для тех, кто прошёл войну, самыми важными были слова Твардовского о необходимости «правды факта». В 1964 году мама, предчувствуя скорую кончину, попросила отвезти её в родную деревню Большое Рашино в Калининской области. Пока она ехала, всё спрашивала: «А почему же дома пустые стоят, где народ-то?» Брат мой отвечает: «Как где? Все на целине!» То есть родные дома, ухоженные поля бросили и поехали осваивать земли далёкие, которые никогда ничего не давали! Эти покинутые дома для меня стали знаком времени...
Я ощущал себя человеком своего времени и чувствовал потребность об этом времени рассказать. Тогда целое поколение художников — кроме Никонова и Попкова я бы назвал еще Николая Андронова, белоруса Михаила Савицкого, азербайджанца Таира Салахова, латыша Бориса Берзиня — отошло от принципов соцреализма, и это направление очень верно назвали «суровым стилем». Мы все прошли тяжёлую школу. Я ничего не придумывал, я показывал всё, что происходило со мной и моей семьёй во время войны, в эвакуации. Нам тогда выделили три сотки, чтобы мы могли вскопать их и посадить картошку, морковку. Наш быт, наши эвакуационные вагоны, интернат, в котором я жил, — всё это изображено на картинах цикла «Военные годы», с которым я вступил в Союз художников в 1961 году…
В своё время меня вместе с Гурием Захаровым /народный художник России, уроженец Кимр. — В.В./ и Илларионом Голицыным исключили из комбината и лишили работы. Это произошло уже после посещения Хрущёвым знаменитой выставки в Манеже. Он попал на свадьбу дочери члена Политбюро ЦК КПСС товарища Полянского и там увидел один из эстампов, выпущенный нашим комбинатом. Изображенные там лимоны Хрущеву очень не понравились. Слух дошёл до директора, он собрал все лимоны комбината и пошел в ЦК каяться: «У нас, мол, процветает формализм, идеологические диверсии…» Создали комиссию. А возглавить её — поскольку нужен был авторитет — пригласили Ореста Григорьевича Верейского, прекрасного художника и интеллигентнейшего человека. Когда Верейскому принесли на подпись решение комиссии, он среди других названий прочитал: «Обросов. Лимоны». А эту мою работу он уже видел раньше. «Позвольте, — говорит, — позвольте, какой же это формализм? Да ведь лимонами Обросова закусывать можно!» Но из комбината меня исключили и лишили этой самой гарантийной оплаты. А у меня тогда только дочка родилась. И я жил на 4 пятачка: пятачок — доехать до метро, пятачок — на метро. И так же на обратную дорогу. Слава богу, друзья мне помогли устроиться в издательство «Малыш», где мне дали самую дешёвую работу — делать раскраски. Работая там, я снова получил возможность заниматься своей живописью. Кстати, пару раскрасок той поры я сохранил и сейчас смотрю и думаю: «Ёлки, какая красота! Неужели это я делал?»…
Обросов глубоко прочувствовал аскетически строгую и выверенную выразительность «сурового стиля» как художественного метода, его плакатно-лаконичный язык, способный формулировать важнейшие идеи с помощью предельно сдержанных средств. Две темы, рано возникнув в нём, навсегда стал основными в творчестве: русская деревня и связь поколений. Внутри «деревенской» темы Обросов полностью уходил от внешней «содержательности», стремился вглубь темы, поэтому цвет и композиция не довлеют, а выступают как характеристики духовных сущностей. Трагедия 1930-х годов — его личная боль. Он не столько пытается разобраться в причинах самого явления «большого террора», сколько задумывается о последствиях, которые оказываются разрушительными для сердец и душ. Именно поэтому мысль о ценности человека и человеческой жизни проходит буквально через каждое его произведение, даже если это не сюжетно-тематическая картина или портрет, а даже натюрморт. Наиболее сильные произведения этого цикла: «Шаг вправо, шаг влево — расстрел», «Бурлаки Печорлага», «Творцы ледяных фигур» и пронзительный триптих «Посвящение отцу».
Позже Обросов обратился к портрету, городскому пейзажу, в его искусстве зазвучала и лирическая мелодия. Его кисти принадлежат прекрасные портреты писателей и поэтов Василия Шукшина, Беллы Ахмадулиной, Фёдора Тютчева, Бориса Васильева, Александра Солженицына, друзей-художников Виктора Попкова и Павла Никонова, актрисы Натальи Белохвостиковой. Изумительна темперная графика: «Патриаршие пруды. Утро», «Вечерний свет. Патриаршие пруды» и другие работы московского цикла. Он создал в 1955 году знаменитый графический образ девушки, ставший логотипом журнала «Юность».
Наряду с активной творческой деятельностью значительную часть жизни Обросов посвятил работе в Союзе художников, где основное внимание уделил работе с творческой молодежью. Сравнивая свой характер с отцовским, Игорь Павлович говорил: «Я тоже всегда был лидером. В 35 лет стал заместителем председателя Союза художников СССР по работе с творческой молодёжью, потом — секретарём СХ России. Когда вышло постановление ЦК о помощи творческой молодёжи, я первым делом решил: надо построить для молодых дом. Строительство этого дома пришлось как раз на горбачёвскую перестройку: денег нет, все кооперативы законсервированы. Но я нашел арендаторов, которые мне заплатили за 5 лет вперёд. Эти деньги я бросил на строительство первых этажей. Так началось строительство дома. Я приходил сюда раньше рабочих, а уходил позже. Но вот он — дом с мастерскими, с выставочным залом. Мало того, сегодня никто из живущих в доме художников не платит квартплату! А не будь у меня звания народного художника и должности секретаря правления Союза, ничего бы у нас не вышло. Но на выставках я не подписываюсь никакими званиями».
В 1990-е годы Обросов заведовал кафедрой монументально-декоративного искусства в Строгановском училище, его избрали действительным членом Российской академии художеств и членом её Президиума. Он является обладателем премии международной биеннале графики в Норвегии за серию работ «Деревня, в которой я живу», Международной премии в Кошице (Чехословакия) за серию живописных пейзажей, Гран-при Международного триеннале живописи в Софии за триптих «Женщинам Великой Отечественной войны посвящается».
В 1983 году за триптих «Защитникам Москвы посвящается» Игорь Павлович получил золотую медаль им. М.Б. Грекова, в 1989 году за триптих «Посвящение отцу» — Государственную премию СССР, а в 2000 году за цикл живописных произведений «Прощание с деревней» — Государственную премию Российской Федерации.
Персональные выставки Игоря Обросова проходили в Государственном Русском музее, в музеях и галереях Бельгии, Германии, Канады, США, его работы находятся в галереях и частных коллекциях во многих странах.
Художник тяжело болел в последние годы, но держался очень мужественно. Он скончался от рака 5 августа 2010 года. Уже после его кончины, в 2012 году, его сыновья Павел, Игорь, Антон и дочь Дарья подготовили к дню рождения отца выставку, на которой представили ранние работы Игоря Павловича. Выставку посетили тысячи зрителей. Вот размышления некоторых из них.
Главный редактор газеты «Слово» Виктор Линник: «Ну, конечно, шестидесятые совпали с расцветом во многих областях нашей жизни, в культуре, прежде всего. Шестидесятые открылись полётом Гагарина, поэтому для нас это было окрыляющее время, и то, что Игорь Обросов воплотил его в портретах — это тоже знаменательно, и не случайно, потому что Игорь воплотил в своём творчестве весь двадцатый век — его трагичность, его взлёты, и это очень хорошо в его творчестве видно».
Народный художник России Борис Мессерер: «Вы видите все эти сталинские кошмары, в то время, когда все пытаются это замолчать с невинным выражением лица, Игорь пишет это со страстностью, это суровая правда нашей жизни»
«Когда я смотрю на свой портрет, написанный Обросовым, — говорит народный художник Павел Никонов, — меня охватывает противоречивое чувство, подобное которому я испытываю, слушая рассказы близких о себе, — и то, что я полностью не узнаю себя на портрете Обросова, как раз и доказывает всю его точность обо мне. Как всякому человеку не дано узнать себя сразу, целиком, до конца».
Обросов много времени проводил в Молоковском районе, на родине матери, в деревне Обросово. Незадолго до кончины он говорил в интервью: «То немногое, что я сейчас получаю от продажи своих картин, я трачу на деревню. Отремонтировал избу под школу, поставил там компьютеры. Сделали в школьном музее уголок Солженицына, я привез туда его портрет и целую библиотеку его книг. В прошлом году только один ребёнок в первый класс пошёл, и школу хотели закрыть. Я им говорил: закроете — уедут все. Мы её отстояли. И сегодня у нас в первый класс пошли уже десять человек! В райцентре мы построили и открыли детскую художественную школу. Я там дружу с семьёй священника, его матушка руководит этой школой. У меня есть старая вещь — «Повесть о белой лошади, о голубых озёрах льна и ласточках-береговушках». Тогда я приехал в деревню в первый раз, увидел в ней сплошную экзотику и писал цветы, грибы, всё такое разноцветное…Сегодня я готовлю новое издание и иллюстрирую его теми самыми старыми работами. У книжки трагический конец, девочка погибает, спасая лошадь. Я матушке говорю: «Не рассказывай детям это, уж больно грустно». А она мне: «Игорь Павлович, а мне как раз нравится, потому что если за что-то бороться, спасать кого-то, то всегда бывают жертвы». Вот был у нас в Обросове старый колодец, разваливался на глазах. Я мужикам говорю: «Как так, это же источник ваш, вода!» Они говорят: «Да у нас денег нет». «Хорошо, — говорю, — деньги будут». Теперь уже три таких колодца в деревне стоят. Сегодня я пишу картину, посвящённую учителям нашей Обросовской школы. Работа будет называться «Меж высоких хлебов затерялося…», как одна из моих любимых песен. Я её посвящаю Попкову. Витя снимал в деревне под Рузой дом, там у него был любимый дуб. Мы частенько под этим дубом сидели, выпивали помаленьку, и я ему пел эту песню».
«Всю Россию не обустроишь, — говорил Игорь Павлович, — но можно помочь хотя бы одной деревне». Последнее, что он успел сделать, — возвёл в Обросове часовню.
В.М. Воробьев, историк, краевед
